Как и положено в любой группе совершенно разношерстных людей никогда бы не заинтересовавших друг друга и тем более не ставших сражаться плечом к плечу если бы не обстоятельства, то и дело начинали происходить размолвки. Всякие мелочи по жизненным вопросам, вариации поступков – вполне нормальное явление даже в устоявшейся группе, лишь бы было желание найти компромисс, но, когда кто-то упирается, ставя свои личные цели выше интересов остальных, особенно когда вопрос шел о выживании, перспектива вырисовывалась не слишком радужной. Если они продолжат так собачиться и дальше, то шанс поубивать друг друга будет куда выше, чем пасть под гнётом злосчастных личинок. Конечно, каждый имеет право на свои секреты, но в нынешних обстоятельствах Уззе совершенно не нравилось, что между некоторыми членами их небольшого отряда росла и крепла стена непонимания и нежелания ее преодолеть.
Впрочем, она и сама была не лучше некоторых, ведь доверия те же Лаэзель, Астарион и Шэдоухарт так у неё и не вызвали. С первой всё было и так ясно, ведь от получасовых рассказов о величии гитов, могучей королеве Влаакит и постоянных угроз выпотрошить коли скажешь что-то не так уже изрядно подташнивало. Как и остальных не слишком стремящихся к лишнему общению с горделивой гитьянки. Астарион был слишком самовлюблен и эгоистичен, да стремился лишь к собственной выгоде, что вызывало скорее неприязнь, чем осуждение, ведь таких как он было полно вокруг. Не самый редкий типаж. А вот Шэдуохарт вызывала какое-то внутреннее, непонятное беспокойство. То ли потому, что абсолютно ничего о себе не рассказывала, то ли потому, что за её язвительностью что-то скрывалось? Жрица – загадка. А теперь ещё и этот артефакт который никак не шёл из головы. Узза четко помнила как услышала голос Абсолют, как ощутила своё бессилие перед ней, как ноги сами подкосились прижимая к земле и как собственная воля проваливалась в густую, липкую субстанцию готовую затянуть её, отнять, начать повелевать. И как всё резко закончилось стоило Шэдоухарт достать эту маленькую коробочку. Осознавала ли она, что делает? Знает ли она, что за артефакт в её руках? Или может жрица вообще знает куда больше обо всём, что происходит с ними и лишь прикрывается потерей памяти?
Внутренний червяк недоверия продолжал грызть, да так отчаянно, что и без того поверхностный транс окончился, возвращая Уззу в реальность поздней ночи. Над головой всё ещё было ночное, звездное небо, рядом успокаивающе трещал костер, вокруг которого спали вымотанные за день спутники и ничего не предвещало беды…кроме двух тихих голосов, доносившихся из подобия палатки Лаэзель. И, судя по нотам голосов, это были не задушевные ночные беседы. Память тут же напомнила, как накануне жрица и гитьянки повздорили из-за артефакта, и рука машинально ухватилась за меч, лежавший рядом. Не нужно было быть гением чтобы понять, чем это всё грозило закончиться.
Бесцеремонно отодвинув полог то ли палатки, то ли шатра, Узза застыла на пороге впившись взглядом в застывшую на мгновение картину. Обездвиженная Лаэзель и острый клинок у её горла недвусмысленно намекали о намерениях жрицы. Шэдоухарт выглядела торжествующе. Словно упиваясь моментом своей бесчестной победы и это отозвалось неприятным резонансом в душе.
- Убери оружие, Шэдоухарт. У нас и так достаточно врагов за каждым поворотом, не хватало ещё ополчиться друг на друга, - голос Уззы звучал твёрдо и спокойно, несмотря на то, что сердце её билось в грудной клетке словно пойманная птица. Одно неверное слово или движение грозились оборвать чужую жизнь и, несмотря на всю неприязнь к Лаэзель, смерти Узза ей не желала. Никому не желала.
- Мы нужны друг другу. Все мы. Ваши распри грозят обречь нашу борьбу за собственное выживание на провал.
Обычно общая цель как-то объединяла, а беда сближала. В целом, так и было, но, кажется, всегда были исключения.  Оставалось понять, как подступиться к этим исключениям и донести очевидную, казалось бы, мысль, пока не стало слишком поздно.

На удивление Шэдоухарт пошла на диалог вместо того, чтобы просто закончить начатое. Хороший знак. Если тебя готовы слушать, значит не всё потеряно.
- От каждого меча сейчас есть польза. Никто не знает какая роль ему уготована прежде, чем сыграет её. Кто знает, возможно, когда-то она спасет жизнь кому-то из нас. Возможно, даже твою, - продолжила спокойно Аль-Узза оставаясь на месте, чтобы не провоцировать Шэдоухарт на решительные действия. На шее гитьянки уже виднелся неглубокий порез, что говорило о серьезности намерения её действительно прикончить.
Близость смерти не охладила горячий пыл и горделивость воительницы. Даже сейчас, находясь в положении проигравшего, она продолжала сыпать угрозами и артачиться, упираясь в свою неуместную гордость. Неужели все гитьянки были такими? Вдруг захотелось устало и глубоко вздохнуть, но Аль-Узза подавила в себе это желание.
Никто из них не хотел уступать. Даже несмотря на то, что жрица услышала Аль-Уззу, действительно услышала, ведь попыталась если не протянуть руку дружбы Лаэзель, то хотя бы заключить перемирие, гитьянки же, считай, в неё плюнула. Она словно лошадь с шорами видела только то, что было под собственным носом наплевав на происходящее вокруг. Пожалуй, таких упёртых паладин ещё не встречала, но это не отменяло того, что ситуацию нужно было как-то разрешать иначе отряд потеряет ценного бойца и союзника, а Шэдоухарт доверие остальных. Доверие, которого у Аль-Уззы и так было всего-то на кончике меча. Хотела бы она это изменить, но пока жрица не перестанет носится со своими тайнами, вряд ли что-то изменится.
Артефакт. Конечно же. Весь сыр бор был именно из-за него и как она могла забыть? Одной нужно было посмотреть, вторая не желала его отдавать. Если бы не вчерашние события, когда эта маленькая чудная коробочка защитила их разумы, оградила от чужой воли, Аль-Узза наверняка сочла бы обеих сумасшедшими готовыми прикончить друг друга из-за вещицы. Но, на счастье Шадоухарт, Аль-Узза теперь прекрасно осознавала его ценность для отряда, как и то, что без него, вероятнее всего, они превратятся в простых марионеток новой неизвестной богини. К сожалению, здесь паладин была согласна с Шадоухарт. Отдавать его в руки Лаэзель было опасно. Она считала эту вещь принадлежащей своему народу и гарантий того, что как только он попадет к ней в руки она не исчезнет вместе с ним, не было. Это всё осложняло, но…из любой ситуации всегда был выход. Если хорошо подумать.
- Если Шэдоухарт позволит, я могу перерисовать тебе все символы на гранях, чтобы ты могла изучить написанное. Думаю, нам тоже будет интересно узнать их смысл, - чуть погодя обратилась она к Лаэзель, озвучивая внезапно возникшую идею.
- Шэдоухарт, ты позволишь? Я верну артефакт в твои руки. Клянусь, - последнее слово значило куда больше чем могло показаться на первый взгляд. Клятва, данная паладином, не была простым звуком или брошенным необдуманно словом.  Она означала нерушимое обещание, которое паладин собирался исполнить даже если на кону стояла его жизнь. Аль-Узза никогда не бросалась ими, обычно хватало её слова или заверения, но сейчас на кону стояла чужая жизнь и вопрос выживаемости отряда, так что она была готова предложить нечто большее, чем простую просьбу довериться.
Оставалось надеяться, что Шэдоухарт осознавала это.

Теперь оставалось лишь надеяться на благоразумие Лаэзель. Если она продолжит упрямиться, то ничем кроме как потасовки с чьей-нибудь смертью эта ситуация не окончится. Неужели она не понимала, что упорствовать сейчас это величайшая глупость? Когда множество разных людей собираются в одном месте, даже объединенные одной целью, они всё равно остаются простыми смертными, со своими недостатками и принципами, а успех миссии и комфорт её исполнения будет зависеть от того, насколько они готовы принимать друг друга и идти на уступки. Благо, когда гитьянки, пусть и с неохотой, согласилась, от сердца отлегло. Аль-Узза была сейчас благодарна обеим за то, что одна не стала доводить дело до конца, а вторая согласилась довольствоваться малым. Паладину, правда, тоже пришлось довольствоваться малым, ведь Шэдоухарт наотрез отказалась давать артефакт в руки даже ей, но это не имело никакого значения.
- Хорошо. Мне так будет даже удобнее, - Аль-Узза спокойно кивнула нисколько не расстроившись, что её мирный план урегулирования конфликта был скорректирован. У неё не было цели получить артефакт или завладеть им, пусть даже на короткое время. Она просто хотела остановить никому не нужное кровопролитие и, слава Латандеру, у неё получилось. Когда Шэдоухарт вышла из палатки, она одобрительно кивнула Лаэзель и, перестав сжимать рукоять меча до побелевших костяшек, вышла следом, вернувшись к своему спальнику. Конечно же, ни о каком сне теперь и речи не шло. Стоило присмотреть за этой парочкой на случай, если кто-то из них передумает.
Но у Шэдоухарт, кажется, был иной план на эту ночь.
Жрица застала Аль-Уззу сидящей у костра и наблюдавшей за пляшущими огоньками костра. Она не успела глубоко погрузиться в свои мысли, а потому довольно резво поднялась на ноги, отреагировав на появление девушки.
- Я собиралась покараулить вас до утра, но ладно, - пожала она плечами на опасения Шадоухарт, которые, между прочим, были вовсе не безосновательными, и полезла в походный мешок. Кажется, где-то там была пара кусков пергамента, чернила и перо. Зарывшись в глубину рюкзака, Аль-Узза старательно что-то нащупывала, пока наконец не вытащила искомое.
- Нашла, идём, - тихо бросила паладин и пошла следом за Шэдоухарт неволей бросив взгляд на оставленный у спального мешка меч. Ей было очень непривычно расставаться с оружием, но руки были заняты принадлежностями для письма, да и на разговоры наличие оружия как-то обычно плохо влияло. Тем более, что сама жрица не прихватила даже кинжала. Было ли это жестом доверия Аль-Узза не знала, но хотела в это верить.
Шэдоухарт выбрала удаленное от лагеря место где, наконец, можно было не шептать, боясь разбудить спящих спутников, а спокойно поговорить. У неё было много вопросов к жрице, но, зная её скрытность, вряд ли она получит свои ответы. Но…с чем дьяволы не шутят? Видимо каким-то загадочным образом чувствуя намерение Аль-Уззы, девушка опередила её вопрос ответом.
- И, конечно же, не помнишь, где его взяла? – то ли с разочарованием, то ли с упреком спросила паладин и, пристроившись поудобнее, принялась перерисовывать символы на пергамент. Благо, хорошее освещение ей не требовалось, ведь как эльф она хорошо видела в темноте, тем более, что артефакт был у неё почти под самым носом.
- А главное зачем и для кого он предназначался, - продолжила она свой вопрос и, дорисовав пару символов кивнула Шэдоухарт дабы та перевернула многогранник.
- И что за божество даёт тебе твои силы ты, естественно, мне не скажешь. Ты понимаешь, как это выглядит? – снова бросив на Шэдоухарт строгий взгляд, будто на провинившегося послушника, Аль-Узза вернулась к своей срисовке.
- Ты очень странная, Шэдоухарт. Иногда мне кажется, что у тебя доброе сердце, но твои суждения порой наводят на противоположные мысли. Я всё пытаюсь понять кто ты, но пока у меня нет ответа.