Гейл бывал в разных ситуациях, компаниях и приключениях, но в таких – нет.
Честно говоря, после Эльминстера ему было, с чем и кем сравнивать. Мудрец из Долины Тени умело сочетал в себе черты актера, волшебника, вора и много кого еще, потому-то что ни поход, то Гейл получал массу озарений и впечатлений. И это ведь они ходили не просто прогуляться и Красных Волшебников Тэя за мантии подергать, а за редчайшими артефактами!
Но еще ни разу, ни в одном из походов Гейл не входил в лагерь гоблинов как «свой». Даже с парочкой из них перебросился грубыми шутками, и не был ни зарезан, ни уличен в каких-то грехах, в которых любая другая раса его бы обязательно уличила. Это было так неожиданно, что даже как-то… освежало. Может, порой и стоило взглянуть на «темную сторону» с этой самой темной стороны, так сказать, изнутри, чтобы понять, каково это – быть среди таких сущностей, для которых «мораль» такое же бранное слово, как и «курица».
Потому, пройдя через очередные двери, в очередной каменный коридор, Декариос потер щеку, оглядываясь и обдумывая, когда же закончится этот оскверненный храм. Не то, чтобы он не был в курсе, что фанатизм архитекторов, неистово любящих своих божеств (богинь в особенности), мог выходить за рамки разумного, но сэлунитский храм уже обязан был закончиться… а он все не заканчивался. Интересно, у Мистры есть такой? Похожий? Как-то она ни разу не заикалась о подобном. Разумеется, ее владения в Элизиуме представляли собой умопомрачительное зрелище – эти стрельчатые арки, а витражи!.. Зато вот у Сэлуне был. Более приземленный, ведь располагался на плане материальном. И у Шар наверняка есть, ведь если что-то хорошее есть у богини луны, то у богини тьмы должно быть в два, нет, три раза лучше, больше и красивее.
Если так подумать, типичные отношения сестер, неистово завидующие друг другу.
Слева виднелась небольшая комната, похожая на помещение для молитв. Каменный пьедестал, на нем – полуразрушенный знак Сэлуне, измазанный кровью. Лежали какие-то вещи, пропахшие пылью благовония. Среди ряда выщербленных временем каменных скамей сидел очередной гоблин с большим тесаком.
Пахло запустением, застарелой грязью и кровью.
— Слы, каво лупоглазишь? Верныя, ага? – словно бы нарываясь поинтересовался гоблин, но Гейл уже понял, что такое общение у них в порядке вещей. – Давай драца. Устал тут зеньки таращить на дверь.
— Не давай, — отмахнулся волшебник, следуя за другими, — а ты как следует сторожи, вдруг какие-то подозрительные личности будут мимо проходить.
То, что эти подозрительные личности только что уже прошли мимо, волшебник многозначительно промолчал.
Приунывший гоблин остался позади, а впереди показалась еще одна каменная зала. Встав у кострищ, Гейл взглянул на гоблина у стола, разделывающего какое-то мясо («пусть это будет не человек, но я определенно видел пальцы…»), взглянул на гоблиншу с гоблинятами, которые неприятным срежетом и писком веселились у одной из решеток.
Действовать необдуманно было чревато, тем более что за той самой решеткой виднелся черный нос бурого медведя. А за соседней – две оскалившиеся морды варгов, прирученных гоблинами.
— Мои глаза не так остры, как у следопытов, — склонившись к спутникам, волшебник понизил голос и кивнул в сторону решетки, — но не кажется ли вам, что за той решеткой может быть тот самый медведь, который друид?

То, как горстка гоблинов превратила древний храм Селунэ в богопротивный хлев, оскорбляло чувства Астариона. Исключительно эстетические, разумеется. Сам он никогда не возносил молитв Лунной Деве, да и она не благоволила вампирскому племени, которые хоть и были порождениями ночи, но недостаточно добродетельными, чтобы заслужить ее покров.
И все же видеть это было мучительно для глаз.
Двор перед храмом был обезображен отходами, черными ожогами от костров и грудами понатасканного невесть откуда барахла. Древние башни, соединенные арками, были облеплены деревянными лесами – сверху на них торчали лучники, ковыряющие от скуки в носах, снизу вялились подвешенные за ноги куриные тушки. Посреди двора над огнем жарилось на вертеле мясо, и его запах смешивался с вонью нечистот, гари и гоблинского пота в один непереносимый букет. Одна из статуй у входа была полностью разрушена выше колен, вторая была еще цела – изящная и безмятежная фигура богини, опирающейся на длинный посох с острыми полумесяцами. Под ней, спустив портки, сидела на корточках гоблинша.   Астарион вытаращил глаза и быстро отвел взгляд.
— Клянусь, если кто-то из них попытается заговорить со мной, я его тут же прирежу… — пробормотал он.
После чего надвинул на лицо платок по самые глаза и всю дальнейшую дорогу внимательно смотрел себе под ноги – чтобы не наступить на что-нибудь. Или на кого-нибудь.
…И повсюду — на каменной кладке стен и поверх барельефов — намалеванные красным знаки, символ странного культа, о котором бубнили все встреченные ими гоблины. Вся эта околесица про Абсолют… что бы это ни значило, это было как-то связано с иллитидскими личинками в их головах. По крайней мере, гоблины чуяли их присутствие (и Астарион ощущал неприятное ответное копошение в своей голове) и признавали в пришельцах «Верных», что, видимо, было охереть как круто и служило им пропуском внутрь лагеря.
Внутри храма было чуточку свежее — видимо потому, что сюда допускались далеко не все. Астарион доверил своим спутникам вести переговоры и прокладывать путь через лабиринт залов и дверей. Сам же держался позади, стараясь привлекать как можно меньше внимания, и глядел по сторонам, подсчитывая количество гоблинов и отмечая в уме их позиции. В конце концов Гейл, возглавивший отряд, завел их в подвал с темницами.
Здесь воздух был насыщен сырым запахом крови – таким густым и тяжелым, что Астарион невольно облизнул губы. Происходил он от разделочного стола, на котором гоблин рубил мясо (с виду человечье) на корм содержавшимся в клетках зверюгам. В одной из них чесались и рычали, ходя кругами, варги. В другой сидел крупный медведь, в которого двое гоблинских малявок кидались камнями. Астарион невольно прыснул со смеху от этого уморительного зрелища.
Разговор спутников заставил его навострить уши: медведь всерьез их заинтересовал.
— В каком смысле «или нет»?! – раздраженным шепотом вмешался Астарион. – Мы что, каждую встречную скотину будем с боем отбивать?..
Его бесконечно изумляло то, что его союзники, приняв близко к сердцу беды беженцев-тифлингов и приютивших их друидов, собирались, кажется, взвалить их проблемы на себя – как будто у них не хватало собственных…
—Любезнейшие, — с приторной улыбкой обратился он к участникам отряда, — Вы можете выяснить у этого… животного… друид оно или не друид? И если нет, то не будем терять здесь время, ради всех кругов ада!..