•  Привыкшие к полумраку глаза на мгновение слепнут, и он отшатывается, непроизвольно съежившись и вскинув руку, чтобы отгородиться от пронзительно яркого солнца. Готовый к тому, что кожа, обожженная светом, загорится, как бумага, под ней раскрошится обугленная плоть – и так, пока он не прогорит насквозь вместе с костями. Но проходит секунда, за ней еще одна, и всё, что он ощущает — это тепло, ласковое и безобидное. Чувство, давным-давно им забытое. Астарион опасливо убирает ладонь от лица, глядит на нее, перебирая пальцами воздух. Недоверие сменяется злым восторгом.
Ха!
Ладно.
Что бы ни сделали с ним эти кальмарообразные твари, ему пока что всё нравится.

  •  В последний раз он видел солнце двести лет назад. Молодость, должность судьи в городском магистрате и беспечная жизнь – дурное сочетание. Он уже не помнит, когда и как перешел дорогу Гурам; возможно, отправил в тюрьму кого-то из них, возможно, многих – в ту пору он не слишком внимательно всматривался в лица обвиняемых, и его легко было убедить вынести правильный приговор недвусмысленным звоном монет. В конце концов, кочевники нашли его, чтобы поквитаться. И он умер бы – если бы Касадор не вернул его с того света, дав новую жизнь, которая была хуже смерти.

  •  Во-первых, да не изопьешь ты крови мыслящих существ.
Крысиная кровь – смрадная и прогорклая, тянет зверьем и болезнью, от одного ее запаха внутренности стягивает узлом и тошнота подступает к горлу. Но голод берет своё – пей или обессилеешь. И ты прогрызаешь жесткую, грязную шерсть, скручивая в себе отвращение пополам с унижением и впиваясь в крысиную тушку. С охоты он возвращается с хорошей добычей – но она достается отцу, как и всегда, а он довольствуется крысами.

  •  Во-вторых, да будешь ты повиноваться каждому моему слову.
Их семеро – детей Касадора Зарра, его любимых игрушек. Кроме Астариона — Аурелия, Далирия, Леон, Петрас, Вайлет и Йусен. После захода солнца они отправляются в город, ищут в тавернах и борделях своих новых жертв.
Себастьян был первым – мальчик, красивый до одури, кроткий и трогательно наивный. Очаровать его было нетрудно – трудно было сдержаться, слыша, как под нежной кожей птицей бьется пульс. Астарион не посмел бы – страх наказания слишком велик. И поутру он оставил спящего юношу в постели среди скомканных простыней, и больше его не видел. После будут другие жертвы, десятки, сотни – он сбился со счета. Череда лиц, смазавшихся в памяти в одно зыбкое пятно. Ему отвратительно то, что он делает, но он быстро учится уходить мыслями далеко, нацепив на лицо карнавальную маску любезной улыбки и сладкой лести, обещающей долгую ночь. После хочется отмыться, соскрести с себя жесткой мочалкой их запах и прикосновения.

  •  В-третьих, да не оставишь ты меня без прямого приказа.
Он пробовал убежать – изворотливый ум искал способы усыпить отцовскую бдительность, выждать момент и ускользнуть. Глупо. Не стоило даже пытаться. Как убежать от хозяина, который держит твою волю в своих руках? В наказание Касадор бросил его в склеп и оставил там гнить на год. Целый год агонии и голода, сводящего с ума. Больше он не пытался.

  •  В-четвертых, помни, что ты принадлежишь мне.
Холодное острие сначала едва царапает голую спину, будто примеряясь, затем втыкается немилосердно глубоко в кожу, вспарывает и оставляет засечку. Затем еще, и еще. Буквы, или руны, или странный орнамент – Касадор говорит, что это «стихи», но Астариону не удается расшифровать жгучую боль и сложить из нее слова и фразы. Поначалу он терпит, стиснув зубы, но его упрямства не хватает надолго – под утро в голове звенит от собственных воплей. Музыка для отцовских ушей. На спине остается узор из уродливых шрамов, как тавро на крупе скотины, вечное напоминание, кто его хозяин. Хотел бы он только знать, что они значат.

  •  Море до горизонта – ослепительно синее. На белом песке побережья — уродливый дымящийся моллюск, потерпевший крушение корабль иллитидов. Ради чего он был похищен и что с ним сделали? – этими вопросами Астарион задастся позже, пока что думает: инородное тело в голове, эта мерзкая жирная гусеница, которую ему подселили – кажется, небольшая плата за то, чтобы быть свободным…
Свободным? Себе можешь лгать, мальчишка, но меня не обманешь.
…Это чувство пьянит, и хочется расцеловать каждую блядскую птичку, поющую в блядской листве. Но внутри ворочается страх. Отец будет искать его и, конечно, захочет вернуть себе. Касадор доберется до него – и чтобы выжить, Астариону нужны союзники.

  •  Он вскоре находит их – других уцелевших с корабля. Как и он сам, они толком ничего не понимают и, кажется, ищут лекарство. Не сказать, чтобы Астарион так уж спешил избавиться от паразита – процесс цереброморфизма отчего-то не идет своим чередом: он – всё ещё он, и не превратился в скользкую тварь с щупальцами на лице. От копошащейся в мозгу личинки пока только польза и никакого вреда. Так стоит ли от нее избавляться?

  •  Он прибивается к ним, скрывая до поры свою вампирскую природу. Рано или поздно всё выяснится – и ему остается надеяться, что его не прогонят и не всадят в сердце кол. Он делает то, что умеет лучше всего: притворство, хитрость и флирт, чтобы втереться в доверие. Развратная улыбка и острое слово, а если потребуется – он готов расплатиться собой, своим телом – за безопасность. Он даже сделает вид, что ему это нравится – не впервой.

  •  И если им охота изображать героев и ввязываться в заварушки, помогая на своем пути всем жалким и убогим – пускай! Астарион согласен поиграть в эту игру. Пусть это и раздражает – тратить время на чепуху и рисковать ради других вместо того, чтобы спасать свою шкуру. Услуга за услугу — если сейчас он поможет своим сообщникам, быть может, они помогут ему позже – избавиться от Касадора. И он соврал бы если б сказал, что ему это не по душе. Крови теперь вдоволь, и не крысиной, а настоящей, горячей, живой и головокружительно сладкой. А его спутники спустя долгие дни пути и тысячи передряг становятся ему близки – друзья, которых у него никогда прежде не было.

  •  Что он будет делать после того, как освободится от воли отца? Что будет делать, когда их авантюра завершится и эта история с Абсолют подойдет к концу? Астарион не знает. Вероятно, попытается начать жизнь с нуля.